Лечение сердца

Лечение сердца

Высшая цель человека – приобрести ведение Бога, поскольку в этом заключается его спасение. Конечно, когда мы говорим о ведении Бога, то подразумеваем не умозрительное знание, но "общение в бытии (εν υπάρξει)", то есть ведение Бога есть общение человека с Богом. Где такое общение достигается, там человек обретает спасение. Однако общение это совершается в глубине сердца. Там Бог встречается с человеком, там Он передает ему Свое ведение, там человек обретает ощущение Его бытия. Для достижения этого общения и видения Бога необходимо очищение сердца. Это подтвердил Господь: "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят" (Мф. 5:8). Больному и омертвевшему сердцу необходимо исцелиться и очиститься, чтобы оно могло принести человеку ведение Бога. Чистое сердце есть орган познания, орган православной гносеологии.

Далее речь пойдет о том, как исцеляется сердце.

В качестве первого целебного лекарства следует назвать покаяние. Сердце должно покаяться и вернуться к своему естественному состоянию. Если греховная жизнь привела его к противоестественному состоянию, то жизнь в покаянии вернет его к состоянию правильному, даст ему жизнь. Преподобный Иоанн Лествичник, рассуждая о покаянии, дает точные определения:

"Покаяние есть возобновление крещения. Покаяние есть завет с Богом об исправлении жизни. Покаяние есть купля смирения. Покаяние есть всегдашнее отвержение телесного утешения. Покаяние есть помысел самоосуждения и попечение о себе, свободное от внешних попечений... Покаяние есть примирение с Господом... Покаяние есть очищение совести" (Леств. 5:1).

В другом месте тот же святой указывает, что осквернившим себя после крещения необходимо "очистить руки свои неослабным огнем сердечным и елеем милости Божией" (Леств. 7:64). Божие благоутробие и огнь сердца исцеляют человека от его болезни.

Чем глубже покаяние, тем более возрастает сокрушение. Сердце, проходя через покаяние, сокрушается в буквальном смысле слова. Царь и пророк Давид говорит: "Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит" (Пс. 50:19). В сокрушенном сердце почивает Бог. "...Приступающие просить Небесного Царя об оставлении греховного долга должны иметь неисповедимое сокрушение" (Леств. 28:24). По словам преподобного Никиты Стифата, "не лицами, не внешним видом и не словами характеризуется истина, и не в них почивает Бог, но в сердцах сокрушенных , в духах смиренных и в душах, просвещенных боговедением" (Добр. Т.5. С.120-121).

Говоря о сокрушении сердца, необходимо объяснить, каким образом сокрушается сердце и что представляет собою само это сокрушение. Преподобный Марк Подвижник, начиная со слов о том, что "без сокрушения сердца невозможно совершенно избавиться от зла", определяет, что именно может сокрушить его: "сердце же сокрушается от тройственного воздержания, именно от сна, пищи и телесного покоя" (Добр. Т.1. С.559). Старание человека воздерживаться от всех этих вещей помогает ему приобрести сокрушение сердца. Телесный покой способствует сладострастию, которое принимает лукавые помыслы. Точно так же сердце делают сокрушенным "уединение разумное и молчание от всех" (Св. Григорий Синаит. Добр. Т.5. С.202). Преподобный Марк Подвижник, возвращаясь к этому предмету, подчеркивает, что "бдение, молитва и терпение находящих (неприятностей, бед, скорбей) суть стертие (сокрушение), не одни раны наносящее, но полезное (ανεπηρέαστοος και επωφελής) для сердца" (Добр. Т.1. С.521). Телесное утомление и лишение необходимых вещей создают сердечную боль, полезную и спасительную для человека. Филофей Синайский, подчеркивая, что надлежит отлагать всякое попечение, чтобы смирить возношение сердца, обращает внимание на те способы, которыми этого можно достигнуть. Сердце сокрушается и смиряется воспоминанием жизни Адама до падения и памятью о всех грехах от юности (разумеется, кроме плотских грехов, поскольку "воспоминание о них опасно"). Эта память о грехах "и слезы рождает, и ко всесердечному благодарению Бога подвигает нас, как и всегдашняя действенная (до чувства доводимая) память о смерти, которая притом рождает и плач радостный со сладостию и трезвение ума". Сверх того, истинно смиряют душу воспоминание о страстях Господа Иисуса и великие Божий благодеяния, оказанные нам (Добр. Т.2. С.406). Плотской, то есть находящийся далеко от Бога, человек отличается жестокостью и грубостью сердца. Когда же он очистится от страстей и придет в сокрушение, то становится чувствительным и смягчается.

Святые отцы описывают и вредоносное сокрушение. Согласно преподобному Марку Подвижнику, "есть стертие (сокрушение) сердца правильное и полезное – к умилению его, и есть другое, беспорядочное и вредное, – только к поражению" (Добр. Т.1. С.521). Полезное сокрушение совершается в духе умиления и в молитвенной атмосфере, то есть сердце сокрушенное непрестанно молится Богу. Оно не отчаивается, но уповает на великую любовь и человеколюбие Божие. Следовательно, признак такого сокрушения – надежда. Преподобный Симеон Новый Богослов, как опытный духовный врач, знает, что

"безмерное и безвременное сокрушение сердца... омрачает и возмущает ум. Оно изгоняет из души чистую молитву и умиление, а всаждает в нее болезненное томление сердечное. Отсюда жесткость и нечувствие безмерное, а чрез это демоны обыкновенно отчаяние наводят на взявшихся жить духовно" (Добр. Т.5. С.17).

Итак, сокрушение, не связанное с умилением и молитвою, лишь еще сильнее помрачает человека и создает обстановку, подходящую для того, чтобы диавол вверг его в отчаяние и безнадежность. Подлинное же смирение, не приносящее сердцу вреда, отличается, напоминаем, присутствием молитвы, сокрушения и упования на Бога.

Сокрушение сердца совершается в молитве и приводит ко множеству результатов. Анонимный исихаст так описывает преимущества этого спасительного делания:

"Сокруши, о монах, сердце свое молитвою, чтобы сила сатанинская была совершенно сокрушена в сердце твоем...

Как человек боится взять рукою раскаленное и искрящееся железо, так и диавол боится сокрушения сердца. Ибо сокрушение сердца наголову сокрушает лукавство его.

Если на пребывающее в покое и несокрушенное сердце нападет диавольское мечтание, то образ сего мечтания тотчас же бывает принят сердцем и глубоко напечатлевается в нем; но в сокрушенном сердце нет места никакому мечтанию.

От сердечного сокрушения бежит всякое сатанинское лукавство, им сожигается всякое бесовское действо...

Сокруши сердце свое молитвою, чтобы сокрушен был грех в сердце твоем...

Диавол увидел сердце, уязвленное молитвенным сокрушением. Тотчас вспомнил он раны Христовы, понесенные за человека, и потому затрясся и убоялся.

Итак, возлюбленный, сокруши диавола сокрушением сердца твоего, чтобы победоносно войти в радость Господа твоего.

Сокруши сердце свое молитвою, чтобы сокрушился на бесчисленные части сатана, прельщающий тебя"¹⁸.

Чтобы дать некое истолкование сокрушению сердца, необходимо упомянуть о сердечной боли. Здесь прежде всего надо сказать, что под сердечной болью мы понимаем главным образом боль духовного сердца. Духовное сердце страдает и болит. Если причина заключается в благодати Божией, то от этого не будет вредных последствий для плотского сердца. Это значит, что когда духовное сердце, проходя через покаяние, сокрушается, скорбит, страдает от радостной печали, а сердце телесное следует этому естественному процессу, то это не имеет для него никаких последствий. В таких случаях кардиологи обычно не находят никаких болезненных признаков, и это именно потому, что у страдающего от сердечной боли плотское сердце не становится больным.

Сердечная боль необходима, поскольку без нее будет "притворным и суетным" даже очень строгое подвижничество (Леств. 7:64). И, разумеется, эта сердечная боль, столь необходимая для духовной жизни, возможна только тогда, когда человек не насыщается телесной пищей. Ведь, говорит преподобный Марк, "как с волком не сходится овца для деторождения, так с сытостью – болезнование сердечное для зачатия добродетелей" (Добр Т.1. С.560). Через сердечную боль происходит зачатие всех добродетелей, христианская же жизнь без боли является притворной.

Сердечная боль необходима для спасения: "Надобно знать, что верный признак подвига и вместе условие преуспеяния чрез него есть приболезненность. Неболезненно шествующий не получит плода. Болезнь сердечная и телесный труд приводят в явление дар Духа Святого, подаваемый всякому верующему во святом крещении, который нашим нерадением об исполнении заповедей погребается в страстях, по неизреченной же милости Божией опять воскрешается в покаянии. Не отступай же от трудов из-за болезненности их, чтобы не быть тебе осуждену за бесплодие и не услышать: "Возьмите от него талант"(Мф. 25:28). Всякий подвиг, телесный или душевный, не сопровождаемый болезненностью и не требующий труда, не приносит плода: "Царствие Божие нудится, и нуждницы восхищают е" (Мф. 11:12). Многие много лет неболезненно трудились и трудятся, но ради безболезненности этой были и суть чужды чистоты и непричастны Духа Святого, как отвергшие лютость болезней. В небрежении и расслаблении делающие трудятся будто и много, но никакого не пожинают плода по причине безболезненности. Если, по пророку, не сокрушатся чресла наши, изнемогши от постных трудов, и если мы не водрузим в сердце болезненных чувств сокрушения и не возболезнуем, как рождающая, то не возможем родить дух спасения на земле сердца нашего, как написано: Многими скорбями подобает нам внити в Царствие Небесное (Деян. 14:22).*

* Умное делание. С.70-71. Греческий перевод писем Феофана Затворника местами далеко отступает от русского текста, поэтому, чтобы мысли владыки Иерофея стали более понятными, целесообразно привести ту же цитату в обратном переводе с греческого: "Следует знать, что верное свидетельство подвижничества и одновременно условие преуспеяния – это боль, мука, то есть ощущение нашего постыдного грешного состояния, когда мы с плачем и рыданием надаем перед лицом Иисуса, как кровоточивая жена припала к ногам Его в доме Симона прокаженного в Нифании, чтобы услышать: "прощаются тебе грехи твои". Не чувствующий боли не приносит плода, как говорит Исаак Сирин: "Молитва без боли – как недоношенное дитя перед Богом". Сердечная боль и телесный труд являют благодать Святаго Духа, доставляемую каждому верующему в святом крещении, которая погребается страстями из-за нашего небрежения об исполнении божественных заповедей, но по невыразимому великодушию Божию вновь воскресает, когда мы покаемся. Не отступай перед многими трудами из-за их болезненности, чтобы не быть осужденным за свое бесплодие и не услышать: "Возьмите у него талант!" (Мф. 25:28). Каждое достижение, духовное или телесное, которое не сопровождается трудом и усталостью, не приносит плода: "Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его" (Мф. 11:12). Много есть таких, которые много лет трудились и трудятся безболезненно, но из-за своего нечувствия боли они остаются чуждыми чистоте и непричастными Святому Духу, как отрекшиеся от муки, необходимой для подвига. Те, кто действует с беспечностью и безразличием, может быть, как им кажется, прилагают очень много усилий к своим делам, однако они собирают мало плодов из-за того, что трудятся без боли. Если, как говорит пророк, мы не сокрушим свои чресла, не выбьемся из сил от трудов поста и не восстановим в сердцах наших чувства боли и сокрушения о наших позорных и зловонных грехах, а также скверных чувствах и мыслях, не испытаем мук роженицы, то невозможно в земле сердца нашего родиться спасительному духу, как написано: "Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие" (Деян. 14:22)"¹⁹.

Если эта боль духовного сердца, которую, не испытывая вреда, ощущает и сердце плотское, развивается в соответствии с требованиями православного предания, то она необходима для нашего спасения, поскольку помогает собрать вместе все силы нашей души. Тогда ум с большей легкостью пригвождается к сердцу и обращается на него. Эта боль, в каком-то смысле представляющая собою некую рану, во многих случаях сочетается с рыданием. Тогда человек разрывается от слез, соединенных с рыданиями. Это и называется рыданием. Из творений святых отцов нам хорошо известно, что эта рана, приводящая к спасению, более чувствительна, нежели рана телесная. Человек, переживающий сокрушение сердца, переносит большую боль, нежели получивший телесное увечье. Однако, как будет видно дальше, сокрушение является причиною и невыразимого наслаждения.

Характерны слова Феофана Затворника об этой ране, причине вышеестественной боли:

"Позаботьтесь только при этом не в голове быть вниманием, а в сердце, и будьте там не только во время стоянья на молитве, но и во всякое время. Потрудитесь образовать в сердце будто болячку какую... Труд постоянный скоро сделает это. Тут ничего нет особенного. Это натуральное дело (то, что болячка – болезнование покажется). Но и от этого собранности более будет. А главное то, что Господь, видя труд, дарует помощь и Свою благодатную молитву. Тогда пойдут в сердце свои порядки".*

* Умное делание. С.74. Ср. обратный перевод с греческого: "Позаботьтесь поэтому, чтобы ум был собран не в мозгу, но в сердце, и чтобы он, находясь там, вместе с сердцем творил молитву не только в час молитвы, но и во всякое время. Прилагайте усилия, пока в сердце не возникнет нечто вроде раны. Такое настойчивое делание скоро приведет к этому. Неважно, что это называется раною, хотя, в сущности, это боль, мука. Это не такая язва или телесная боль, которая доводит до отчаяния и угрожает жизни, но рана сердечного рачения и опьяняющей любви, проистекающей от соединения кающейся души в объятиях, куда Бог заключает человека, как блудного сына. Это умилостивительная боль и неутолимая сладость, невыразимое таинственное созерцание, неразрывная связь с Богом в желании удалиться из настоящей жизни и любовная беседа с Богом. Эта рана вначале собирает все силы души в этой любовной боли, Бог же, видя произволение, дает желаемое. Тогда в сердце совершатся определенные изменения и возникнут состояния божественного чина". (Νοερα άθλησις. Σ.87-88. – Прим. пер.).

По свидетельству преподобного Иоанна Синайского, основанному, вероятно, на его собственном опыте, у некоторых эта вышеестественная боль была столь велика, так сильно болело сердце, что уста их чувственным образом извергали кровь:

"Видел я в некоторых крайний предел плача: от скорби болезненного и уязвленного сердца они чувственным образом извергали кровь из уст. Видев это, я вспомнил сказавшего: уязвен бых яко трава, и изсше сердце мое (Пс. 101:5)" (Леств. 7:65).

Следствием этой боли является и истечение слез. Господь назвал блаженными плачущих: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф. 5:4). Таким образом, плач по Боге и происходящие от него слезы заповеданы нам Христом. Слезы – это образ жизни. Если образом жизни можно назвать покаяние и плач, то это относится и к слезам, которые струятся из кающегося и сокрушенного сердца. Говоря о слезах, необходимо заметить, что существуют внутренние слезы сердца и внешние, телесные слезы. Сердце часто плачет, умываясь реками слез. Подвижник духовной жизни, проникнутый духом православного предания, многократно "вынуждает" сердце плакать. В большинстве случаев эти сердечные слезы обнаруживают себя внешне. Иногда они бывают и тайными. Давайте же рассмотрим ценность слез.

Святые призывают христианина плакать, поскольку при этом сердце очищается и приобретает духовную чувствительность, избавляясь от ожесточения и окаменения. Преподобный Исаак призывает: "Омочи ланиты твои слезами очей твоих..." (Исаак Сирин. Указ. соч. С.353). Более того, тот же святой призывает просить Марфу и Марию научить нас "плачевным гласам" (там же). Преподобный Нил Подвижник учит молиться прежде всего о приобретении слез: "Прежде всего молись о получении слез" (Добр. Т.2. С.208). Точно так же слезы необходимы для того, чтобы могло исполниться любое наше прошение (Преп. Нил Подвижник. Добр. Т.2. С.208).

Ценность слез велика. Характерны слова отцов, не понаслышке знакомых с этой реальностью. Слезы – это крещение. "Источник слез после крещения больше крещения, хотя сии слова и кажутся несколько дерзкими" (Леств. 7:6). Слезы – это признак возрожденного человека. По словам аввы Пимена, "плач – это путь, переданный нам Писанием и отцами, говорящими: "Плачьте. Нет иного пути, кроме этого"" (Γεροντικόν. Σ96, ριθ'). Это, как мы сказали чуть выше, образ жизни. Нам невозможно познать себя без слез, ибо если мы осознаем свою греховность (а это является свидетельством пребывания внутри нас божественной благодати), если приобретем дар самопознания и самоосуждения, то сразу же начинаем плакать. Ведь "никто не должен оставить своего мертвеца и идти плакать о чужом"²⁰. Слезы у человека свидетельствуют о том, что Христос коснулся очей его и он прозрел умственно (Преп. Марк Подвижник. Добр. Т.1. С.521). Слезы отверзают очи души. Они необходимы еще и потому, что, согласно учению аввы Арсения, человек в любом случае когда-нибудь будет плакать. Кто плачет здесь по собственной воле, не будет плакать в другой жизни. Напротив, тот, кто не плачет здесь, "вечно будет плакать там" (Γεροντικόν. Σ111, μα').

Преподобный Симеон Новый Богослов, которого, как и некоторых других, можно назвать богословом слез, говорит, что слезы есть знак жизни. Младенцы, появляясь на свет из чрева матери, плачут, и это является признаком жизни. То же самое относится и к духовному рождению. Слезы есть признак возрожденного человека. Если младенец не заплачет, то становится ясным, что он мертв. Следовательно, по словам Симеона Нового Богослова, "плач вместе со слезами суть от рождения спутники человеческой природы" (SC. Vol.113. Р.184). Преподобный отметил это, поскольку в его время многие утверждали, что по природе люди разнятся между собой и, следовательно, не все могут плакать. Однако это не так. В заключение святой говорит, что, как еда и питье необходимы для тела, столь же необходимы и слезы для души. Тот, кто не плачет ежедневно и ежечасно, "голодом растлевает и губит душу" (там же). Когда же человек приобретет благое произволение, усердие, терпение, смирение и любовь к Богу, тогда "душа, ныне подобная камню, сделается источником слез" (там же, р.180). И, конечно, преподобный приводит найденные им в Священном Писании указания на то, что некоторые люди, крестившиеся во взрослом возрасте и умиленные нашествием Все-святого Духа, плакали "не мучительными и болезненными слезами, но, благодаря действию и дару Святого Духа, сладчайшими паче меда, и так безболезненно и тихо истощивши их через очи" (там же, р.182).

Из всего этого ясно, что, с одной стороны, слезы необходимы для нашей духовной жизни и, с другой – что они сами суть образ жизни и пища души. Ясно и то, что существует много видов слез. На это последнее обстоятельство мне и хотелось бы обратить внимание читателя.

Никита Стифат, ученик Симеона Нового Богослова, учит, что иные слезы проливаются от покаяния, и иные – от божественного умиления. Первые походят на реку, которая потопляет и разрушает все твердыни греха, вторые же бывают как дождь для нив и роса для злаков, "питая клас ведения и делая его многозеренным и многоприплодным" (там же). Тот же автор подчеркивает, что излияние слез иногда доставляет сердечному чувству горесть и болезнование, а иногда – радость и веселие. Слезы покаяния приносят горечь и боль, слезы же чистого сердца, достигшего свободы от страстей, суть слезы наслаждения и несказанной сладости (Добр. Т.5. С.100). Почти такая же разница существует между слезами, происходящими от божественного страха и от божественной любви, έροτος (Свв. Каллист и Игнатий Ксанфопулы. Добр. Т.5. С.380).

Слезы приносят много плодов. Они очищают сердце человека от скверны греха и в дальнейшем просвещают его. Отцы учат, что диавол, войдя в человеческую душу, напечатлевает там образы, после чего удаляется, оставив в сердце образ греха. Этот образ уничтожается слезами, которые омывают сердечное место и изгоняют облако, сокрывшее сердце человека. Следовательно, с помощью слез достигается очищение от грехов. Авва Пимен учит, что "желающий избавиться от грехов избавляется от них рыданием (κλαυθμω)" (Γεροντικόν. Σ96, ριθ'). В другом месте тот же святой призывает: "Будем плакать пред лицем благости Божией со всякой болезнью, пока не пошлет Он нам милость Свою" (там же, Σ96, ρκβ'). Поэтому там, где присутствует плач, нет и следа злословия или осуждения (Κλιμαξ. Σ77, ιβ'). Действительно, засвидетельствовано всем опытом Церкви, что как вода смывает буквы, так и слеза может смыть грехи (Леств. 26:229). Благодаря слезам приходит Всесвятой Дух, который почивает в сердце, очищая нас и омывая от скверны порока (Исаак Сирин. Указ. соч. С.353).

Слезы не только очищают, но и просвещают душу. В самом деле, благодать Божия, приходящая через покаяние, озаряет и освящает сердце человека. Бездна плача, то есть великий плач, ожидает утешения. Слезами достигается чистота сердца, чистое же сердце получает просвещение (έλλαμψις) "Просвещение же есть неизреченное действие, неведомым образом разумеваемое и невидимо зримое". С плачем приходит утешение, согласно Христовой заповеди-блаженству. Это утешение "есть прохлаждение болезнующей души... Заступление есть обновление души, погруженной в печаль, которое чудным образом превращает болезненные слезы в радостные" (Леств. 7:57). Никита Стифат также учит, что никто не может в меру своих сил достичь уподобления Богу, "если он наперед теплыми слезами не смоет приразившейся к нему тины греховной и не прилепится к исполнению святых заповедей Христовых". Таким образом он отвергает безобразие (Добр. Т.5. С.150) и приобретает способность вкусить славы Божией.

Конечно, святые отцы обращают внимание и на слезы прелести. В некоторых случаях слезы могут производиться и диаволом. Если человек плачет и после превозносится, то он находится в прелести. Поэтому отцы заповедуют не гордиться, если наша молитва сочетается со слезами. "Не возносись, проливая слезы в молитве твоей" (Преп. Марк Подвижник. Добр. Т.1. С.521). Никому не следует превозноситься, считая себя стоящим гораздо выше, чем другие. Слезы нужны для того, чтобы ими смывалась скверна страстей. Если же мы забудем об этой цели и возгордимся, то можем впасть в помешательство: "Многие, проливая слезы о грехах, забывали цель слез и, вознеистовствовав, совратились (с правого пути, или с ума сошли)" (Преп. Нил Подвижник. Добр. Т.2 С.208).

Существует много видов слез. Это слезы сочувствия, слезы эгоистические, сатанинские, Божий и т. д. Однако нам следует подвизаться ради того, чтобы преобразить даже и сочувственные слезы. Отцы Церкви заповедали нам плач. Если даже в плаче содержится элемент эгоизма, то он может быть преображен и может внести свой вклад в дело спасения с помощью самоосуждения, если мы обратим свое внимание на себя, на свои грехи, если прекратим беседы с другими и начнем беседовать с Богом, видя свое собственное ничтожество.

Убежден, что ужасное состояние, в котором пребывают многие люди, связано с тем, что мы утратили плач. Мы не плачем. Вот почему, когда мы испытываем бремя различных трудностей, когда нервы наши на пределе, а все наше внутреннее состояние выглядит жалким, нам следует стараться плакать с помыслами самоосуждения. Если сделать такую попытку, то и Бог пошлет нам Свою благодать, так что слезы сделаются для нас образом жизни и сердце будет очищаться от страстей.

Покаяние, плач, сокрушение теснейшим образом связаны с огнем, который рождается в сердце. Покаяние становится ощутимым, когда Святой Дух возжигает огнь в сердце человека. Об этом огне, который загорается в сердце, Господь сказал: "Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он у же возгорелся!" (Лк. 12:49). Как мы увидим в дальнейшем, сердце воспламеняется, в том числе и из-за наличия страстей, когда Христос приближается к нему. Это тот жар, который ощутили ученики, направляясь в Эммаус: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание? (Лк. 24:82).

Когда этот огонь уничтожит сердечные страсти, то переживается как свет. Апостол Павел, обладавший этим опытом, писал, что Господь осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения (1Кор. 4:5). Тот же опыт апостол Петр выражает в таких словах: "...доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших" (2Пет. 1:19). Вначале сердце переживает благодать Божию как огонь, попаляющий грех и страсти, а затем, когда страсти будут сожжены, воспринимает ее как свет, просвещающий всего внутреннего человека.

Учение о том, что благодать Божия сперва воспринимается как огонь, а впоследствии как свет, рассматривается у Иоанна Синайского, автора Лествицы. Преподобный говорит, что пренебесный огонь, входя в сердце, одних опаляет по недостатку очищения, а других просвещает "по мере совершенства". Ведь "один и тот же огнь называется и огнем поядающим, и светом просвещающим. Посему одни отходят от молитвы как исходящие из разжженной печи, ощущая облегчение от некоторой скверны и вещества; а другие – как просвещенные светом и облеченные в сугубую одежду смирения и радования" (Леств. 28:51). Огонь, ощущаемый сердцем человека, часто чувствует и тело. Тогда человеку кажется, что он находится в аду и горит в адском пламени. Это важное и спасительное ощущение, поскольку такое покаяние исцеляет душу. И чем чувствительнее этот огонь покаяния, тем больше создается условий для созерцания нетварного света.

Бог есть огнь поядающий, согласно апостолу Павлу: "...потому что Бог наш есть огнь поядающий" (Евр.12:29). Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что всякий труд наш есть пред нами, дондеже внидет во святилище наше огнь оный Божий (Пс. 78:16). Бог же наш есть огнь поядаяй (Евр. 12:29) всякое разжжение и движение похоти, всякий злой навык, ожесточение и омрачение, внутреннее и внешнее, видимое и помышляемое" (Леств. 26:8).

Покаяние – это дело и время благодати, но и нам следует помогать приходу истинного покаяния, то есть огня Божия, в наше сердце. Вообще вся подвижническая жизнь – это синергия божественной и человеческой воли. Отцы учат, что мы очищаемся от страстей "или произвольными трудами, или невольными скорбями". Произвольные труды – это плач по Боге, то есть покаяние, ощущение покаянного огня. Невольные скорби – это различные испытания, бывающие в нашей жизни. "Когда то, что от воли, предупредит сделать требуемое, тогда не встречается нужды в том, что не от воли" (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.114).

Поэтому нам надлежит подвизаться, чтобы взрастить в своей душе покаяние, огнь Божий, и тем самым избавиться от невольных скорбей. Этот огнь покаяния и происходящую от него теплоту должно всегда сохранять в сердце. Диавол страшится монаха, проводящего жизнь в плаче, и не решается приблизиться к нему. Поэтому верный и мудрый инок есть тот, кто "горячность свою сохранил неугасимою и даже до конца жизни своей не переставал всякий день прилагать огонь к огню, горячность к горячности, усердие к усердию и желание к желанию" (Леств. 1:27).

Чистая молитва рождается в сердце, в котором есть этот огонь. Поэтому одно из прошений нашей молитвы – о пришествии огня, который, с одной стороны, попалил бы наши грехи и страсти, а с другой – дал бы нам чистую молитву. "Огнь, пришедши в сердце, воскрешает молитву", и результатом этого бывает сошествие огня в горницу души (Леств. 28:45). Поэтому ясен призыв не оставлять молитвы, пока не отошли от нас огнь благодати и вода слез (Леств. 28:49).

Именно этот благословенный огонь, который возжигается в сердце с пришествием благодати, в сочетании с покаянием и слезами приносит нам духовное возрождение. С помощью этого огня преображается все наше внутреннее состояние, изменяются даже проявления телесной активности. Феофан Затворник пишет:

"Когда сердце ваше затеплится теплотою Божиею, с того времени начнется собственно внутренняя ваша переделка. Огонек тот все в вас пережжет и переплавит, иначе сказать – все одухотворять начнет, пока совсем одухотворит. Пока не придет тот огонек, одухотворения не будет, как ни напрягайтесь на духовное. Стало быть, теперь все дело – достать огонька. И извольте на сие направить весь труд.

Но сие ведайте, что огонек не покажется, пока страсти в силе, хоть им и не поблажают. Страсти – то же, что сырость в дровах. Сырые дрова не горят. Надо со стороны принести сухих дровичек и зажечь. Они, горя, начнут просушивать сырость и по мере просушивания зажигать сырые дрова. Так понемногу огонь, гоня сырость и распространяясь, обымет пламенем и все дрова положенные.

Дрова наши суть все силы души нашей и все отправления тела. Все они, пока не внимает человек себе, пропитаны сыростью – страстями и, пока страсти не изгнаны, упорно противятся огню духовному. Они проходят и в душу, и в тело, забирают и самый дух – сознание и свободу – в свою власть и, таким образом, господствуют над всем человеком. Как они в стачке с бесами, то чрез них и бесы господствуют над человеком, мечтающим, однако ж, что он сам себе господин.

Вырывается из сих уз прежде всего дух. Благодать Божия исторгает. Дух, преисполняясь под действием благодати страхом Божиим, разрывает всякую связь со страстями и, раскаявшись в прошедшем, полагает твердое намерение угождать прочее единому Богу и для Него единого жить, ходя в заповедях Его".*

* Умное делание. С.84-85. Греческий перевод этой цитаты в общем соответствует подлиннику, однако в последнем абзаце вместо слова "дух" употребляется слово "душа" (ψυλή). См.: Νοερα άθλησις. Σ.97-98. – Прим. пер.

Тот же подвижник пишет об этом благословенном огне:

"Воспринимается, по словам Варсануфия, огнь, который воврещи на землю пришел Господь, и в этом огне начинают перегорать все силы естества человеческого. Если долгим трением возбудите вы огнь и вложите его в дрова, – дрова загорятся и, горя, будут издавать треск и дым, пока перегорят. Перегоревшие же являются проникнутыми огнем, издавая приятный свет, без дыма и треска. Точь-в-точь подобное же происходит и внутри. Огнь воспринят, начинается перегорание. Сколько при этом дыма и треска – знают испытавшие.

Но когда все перегорит – дым и треск прекращаются и внутри качествует только свет. Состояние это есть состояние чистоты; до него долгий путь. Но Господь многомилостив и всесилен... Очевидно, что тому, кто воспринял огнь ощутительного общения с Господом, предлежит не покой, а труд многий, но труд сладкий и плодный; доселе же он был и горек, и малоплоден, если не совсем бесплоден" (Умное делание. С.65-66).

По мере того как благодатный огонь сжигает страсти, он все больше воспринимается как свет, просвещающий сердце. Исихий Пресвитер учит, что "как невозможно, чтобы у того, кто взирает на солнце, не блистали сильно зрачки, так невозможно не светиться и тому, кто всегда проникает в воздух сердца" (Добр. Т.2. С.180). Естественно, что сердце, не принимающее виды, образы и мечтания лукавых духов, "рождает из себя помыслы световидные". Уголь рождает пламя. "Так много паче обитающий от святого крещения в сердце нашем Бог, если находит воздух сердца нашего чистым от ветров злобы и охраняемым стражбою ума, возжжет мысленную силу нашу к созерцанию" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.179). "Сердце, совершенно отчуждившись от мечтаний, станет рождать помышления божественные и таинственные, играющие внутри его" (Добр. Т.2. С.192). Сердце становится орудием Всесвятого Духа и приобретает ведение Бога. Все мысли и действия человека, чье сердце избавилось от страстей и мечтаний, являются богословскими. Весь человек являет собою богословие. Богословием исполнены его речь и молчание, деятельность и покой. В чистом сердце, этом "месте Божием", или "сердечном небе" (Св. Филофей Синаит. Добр. Т.3. С.402), сияет Солнце правды.

Мы уже говорили об огне, входящем в сердце, в "святилище Божие". Присутствие огня создает теплоту в сердце и теле. Ведь огонь вообще обладает способностью греть. Блаженный Диад ох Фотикийский выражает сущность этой теплоты, возникающей в сердце. "Когда душа, – говорит он, – придет в познание себя самой, тогда она и из себя самой износит некую боголюбивую теплоту. Такая теплота легко ослабевает. Однако теплота, происходящая от Святого Духа, является мирной и не престает". Она "вовне сердца не порывается, но сама собою всего человека обвеселяет любовию некою безмерною и радостию". Первая теплота является естественной, вторая же – духовной (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.49). Именно теплота, если она бьет ключом, собирает ум человека, благодаря чему совершается чистая молитва. Подвижнику этого умного делания следует знать, что духовная теплота есть приходящая "не с десной и не с шуей стороны или свыше, но в сердце источающаяся, как источник воды от животворящего Духа. Сию единую в сердце своем возжелай обрести и стяжать, блюдя свой ум немечтательным и обнаженным от разумений и помыслов" (Св. Григорий Синаит. Добр. Т.5. С.225-226). Проявление этой теплоты в нашем сердце имеет важное значение, поскольку благодаря этому там будут собраны силы нашей души и начнет совершаться непрестанная молитва. Феофан Затворник учит:

"Огонек сей есть дело благодати Божией, но не особенной, а общей всем. Он является вследствие известной меры чистоты во всем нравственном строе человека ищущего. Когда затеплится сей огонек или образуется постоянная в сердце теплота, тогда бурление помыслов останавливается. Бывает с душою то же, что с кровоточивою: ...ста ток крове ея (Лк. 8:44). В этом состоянии молитва больше или меньше подходит к непрестанной. Посредницею ей служит молитва Иисусова. И это есть предел, до которого может доходить молитва, самим человеком творимая. Думаю, что все сие вам очень понятно.

Далее в сем состоянии дается молитва находящая, а не самим человеком творимая. Находит дух молитвы и увлекает внутрь сердца – все одно, как бы кто взял другого за руку и силою увлек его из одной комнаты в другую. Душа тут связана стороннею силою и держится охотно внутри, пока над нею есть нашедший дух. Знаю две степени сего нахождения. В первой – душа все видит, сознает себя и свое внешнее положение, и рассуждать может, и править собою, может даже разорить сие состояние свое, если захочет. И это вам должно быть понятно.

У святых отцов, и особенно у преподобного Исаака Сирина, указывается и другая степень даемои или находящей молитвы. Выше показанной стоит у него молитва, которую он назвал экстазом, или восхищением" (Умное делание. С.33-34).

Согласно приведенным выше словам блаженного Диадоха, существует некая естественная теплота. Итак, есть два вида теплоты: естественная и вышеестественная. Об этом, как и о плодах, приносимых вышеестественной теплотой, опять-таки пишет Феофан Затворник:

"Теплота настоящая – дар Божий; но есть и натуральная теплота, плод собственных усилий и свободных настроений. Они отстоят друг от друга, как небо от земли. Какая у вас – это не видно. После откроется. "Мысли утомили, не дают установиться вниманием перед Богом". Это знак, что ваша теплота не Божия, а своя. Первый плод Божией теплоты есть собрание мыслей воедино и устремление их к Богу неотходное. Тут бывает то же, что с кровоточивою. У той "ста ток крове...", а тут останавливается ток помыслов. Что же нужно? Держа свою натуральную теплоту, ни во что ее вменять, а только приготовлением некиим к Божией теплоте почитать; затем болезновать о скудости Божия действия в сердце и в болезни молить Господа непрестанно: "Милостив буди! Не отврати лица Твоего!... Просвети лице Твое!..." К этому усугубить лишения телесные... в пище, сне, труде и подобное. Все же дело предать в руки Божий" (Умное делание. С.76).

С другой стороны, надо заметить, что здесь, как и во многих других случаях, диавол способен доставить сердцу некую теплоту, чтобы отвлечь внимание человека от Бога. Когда возникшая теплота отвлекает внимание от Бога, а молитва утрачивает чистоту, так что человек может возгордиться, это является признаком сатанинского происхождения теплоты. Мудрый и добрый подвижник не восхищается собою, не позволяет уму утратить чувство греховности, опыт покаяния и неутолимое памятование о Боге посреди глубокого смирения.

В любом случае теплота молитвы передается и телу. Григорий Палама, возражая на утверждение Варлаама, что будто бы тело не принимает участия в молитве и что надлежит умертвить страстную часть души, говорит, что отеческое и православное учение не таково. Залог будущих благ получает не только душа, но и тело (Свт. Григорий Палама. Триады... С.95-96). Возрождение души влечет за собою и возрождение тела. Плач (πένθος) не ограничивается только душой, но "переходит от нее на тело и телесное чувство" (там же, с.96). Благодать Божия, находящаяся в душе, переходит и на тело. В качестве доводов святитель приводит взятый из Писания пример с Моисеем, чье лицо просияло, и Стефана, чье лицо казалось лицом ангела (там же, с.95). То же самое относится и к теплоте: теплота души переходит и на тело. "Так в напряженной молитве, когда разгорается нечувственный огонь, зажигается умопостигаемая лампада и томление ума вспыхивает воздушным пламенем духовного виденья, тело тоже странно легчает и разогревается до того, что... при взгляде на него кажется словно вышедшим из жара чувственной печи" (там же). Видящие такого человека чувствуют это. Даже пот Христа "уже говорит о том, что от упорного моления к Богу в теле возникает ощутимый жар" (там же, с.95).

Такая теплота столь необходима для духовной жизни, что преподобный Иоанн Лествичник советует в случае утраты этой блаженной и вожделенной теплоты прилежно исследовать, по какой причине мы ее лишились, и на эту причину обратить "весь труд свой и все прилежание" (Леств. 1:12,5).

Присутствие в сердце благодати обнаруживается и во взыгрании сердца. Это признак здравия сердца. Святитель Григорий Палама, приводя в пример Василия Великого и Афанасия Великого, говорит, что взыграние сердца, когда оно "играет, как бы прыгая от восторга любви к добру", является признаком благодати (Свт. Григорий Палама. Триады... С.59). В другом месте святитель говорит, что "когда душа играет и как бы подпрыгивает от неудержимой любви к единому Желанному, вместе с ней приходит в движение и сердце, духовными взыграниями показывая причастие благодати и словно устремляясь отсюда к встрече Господа, по обетованию, с телом на облаках" (там же, с.94). Таким образом сердце играет, устремляясь к встрече Господа, когда Он явится на облаках. Еще сейчас оно приуготовляется к встрече Небесного Царя.

Таким путем можно исцелить сердце, очищая его от скверны греха. Страсти преображаются. Они служат уже не диаволу и делам греха, но Господу. Таким образом сердце человека очищается и приготовляется к лицезрению Бога. Далее мы рассмотрим это очищение сердца и его последствия для человека.

Господь сказал: "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят" (Мф. 5:8). Иаков, брат Господень, призывает: "Исправьте сердца, двоедушные" (Иак. 4:8). А апостол Петр заповедует: "Постоянно любите друг друга от чистого сердца" (1Пет. 1:22).

Чистое сердце видит Бога "и сущие в Нем сокровища" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.224). Оно видит Бога, Который является "крайним пределом благ" (Φιλοκαλία T.В'. Σ85, π'). Внешний, телесный подвиг служит образом Ветхого Завета, в то время как чистота сердца – это образ Евангелия Нового Завета. Пост, воздержание, жесткое ложе, стояние, бдение и прочие телесные подвиги хороши потому, что они успокаивают страстную часть тела, препятствуя греховным движениям. Это обучение нашего внешнего человека и охранение его от страстных дел. В то же время они защищают и от мысленных грехов. Однако

"чистота сердечная, то есть блюдение и охранение ума, коего образом служит Новый Завет... все страсти и всякое зло отсекает от сердца, и искореняет из него, и вместо того вводит в него радость, благонадежие, сокрушение, плач, слезы, познание себя самих и грехов своих, памятование смерти, истинное смирение, безмерную любовь к Богу и людям и божественное рачение сердечное" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.181).

Святые отцы, не пренебрегая внешними телесными подвигами, которые, несомненно, полезны для обучения, уделяют большее внимание внутренней чистоте, чистоте сердца. Внешние подвиги приготовляют почву для возрастания подвижничества внутреннего. Если же человек пребывает во внешних подвигах и не переходит ко внутренним, он переживает этап Ветхого Завета. Старание очистить сердце состоит в изгнании из сердечного воздуха облаков лукавства, чтобы мы могли увидеть Солнце правды, Христа, "и сколько-нибудь просветиться в уме словами величествия Его" (Св. Филофей Синаит. Добр Т.3. С.404).

Но что такое чистое сердце и каково оно? Такое сердце описывает преподобный Симеон Новый Богослов. Он говорит, что чисто такое сердце, которое не испытывает беспокойства ни от какой страсти и не помышляет ничего лукавого либо житейского и в котором постоянно содержится памятование о Боге вместе с неудержимой любовью (SC. Vol.51. Р.89. 32). Чисто такое сердце, которое, будучи восхищенным, "видит залоги обетованных святым благ и сами вечные блага, насколько человеческое естество способно вместить их... " (там же, P.90. 35) Другие отцы также говорят о чистом сердце. Чисто такое сердце, где нет никаких естественных движений и где Бог, как на скрижали, пишет закон Свой (Св. Максим Исповедник. Φιλοκαλία T.В'. Σ85, φα'). Чистое сердце вовсе не позволяет помыслам входить в душу (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.200). Чист сердцем тот, "кого сердце не зазрит в нарушении заповеди Божией, или в нерадении, или в приятии вражеской мысли" (Преп. Феодор. Добр. Т.3. С.340. Гл.86). Чистота сердца существует тогда, когда человек подвизается, чтобы вовсе не осуждать блудницу, грешников или бесчинных, но на всех смотреть чистыми глазами, "никого не уничижать, не судить, никем не гнушаться, не делать различия между людьми"²¹. А святой Макарий обращает внимание на признак чистого сердца:

"Если увидишь одноглазого, не осуждай его в сердце своем, но смотри на него, как на здорового; взирай на имеющего увечную руку так, как если бы она не была покалечена; на хромого – как на прямого, на расслабленного – как на здравствующего" (там же).

Как достигается чистота сердца, по сути дела представляющая собою исцеление его от страстей? Святитель Григорий Палама, рассматривая богословское учение о том, что энергия души заключается в помыслах, а сущность – в сердце, говорит, что энергия ума, состоящая в помыслах, легко очищается однословной молитвой. Однако при этом никто не должен думать, что очистился совершенно, если не очистятся все силы его души и сущность ума, пребывающая в сердце. Подумав так, человек прельщается. Когда человек видит нечистоту своего сердца, то должен воспользоваться, наряду с молитвой, и всеми другими средствами. Деланием очищается деятельная часть, ведением – познавательная, молитвою – созерцательная, и таким образом человеком достигается "истинная, совершенная и прочно установившаяся чистота сердца". Вот почему от подвижника требуется совершенство в делании, постоянное сокрушение, созерцание и молитва в созерцании (Добр. Т.5. С.301-302). По словам преподобного Симеона Нового Богослова,

"чистота сердца созидается исполнением не какой-либо одной заповеди, но всех заповедей. Но и тогда сердце не сможет очиститься, если на него не подействует Всесвятой Дух. Подобно тому как кузнецу требуются не только инструменты, но и огонь, поскольку без него он ничего не может изготовить, так и человек "все делает, и в качестве инструментов он пользуется добродетелями, которые, однако, при отсутствии духовного огня остаются бездейственными и бесполезными, не очищая скверны и душевной нечистоты" (SC. Vol.51. Р.88-89. 29).

Авва Пимен обращает особое внимание на действие слова Божия. Как вода мало-помалу точит камень, так и слово Божие мягко, сердце же упорно. "Но если человек часто слышит слово Божие, сердце его отверзается для страха Божия" (Γεροντικόν. Σ.101, ρπβ').

Святые отцы особенно выделяют силу молитвы, прежде всего однословной молитвы. Человек очищается молитвою при содействии Всесвятого Духа. Исихий Пресвитер говорит, что "невозможно нам очистить сердце свое от страстных помыслов и изгнать из него мысленных врагов без частого призывания имени Иисус-Христова" (Добр. Т.2. С.163). Призывание имени Иисусова создает радость и тишину в воздухе сердца, однако совершенное его очищение достигается силою Христовой: "Того же, чтобы сердце совершенно очистилось, виновником бывает Иисус Христос, Сын Божий и Бог, всего доброго виновник и творец" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.176). Значение молитвы для преображения страстей и очищения сердца подчеркивают многие отцы (cм. напр.: Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Гл.170,62,184 // Добр. Т.2. С.194-195,171,198. Свв. Каллист и Игнатий Ксанфопулы. Наставление безмолвствующим. Гл.75 // Добр. Т.5. С.392-393). Кроме того, преподобный Григорий Синаит говорит, что существуют два образа умной молитвы и соединения ума и сердца, "или, вернее, два входа с обеих сторон умной молитвы, совершаемой в сердце духом". Один из них – это когда через призывание имени Христова и через неизменную теплоту в сердце является действие Духа, уничтожающее страсти. Второй же – когда "дух увлекает ум к себе, загоняя его в глубину сердца и удерживая от обычного рассеяния" (Φιλοκαλία T.Δ'. Σ.71, α'). В любом случае, несомненно, что, когда сердце очистится, в нем постоянно совершается божественная литургия и возносятся песнопения к Богу. Осуществляется то, на что обращает внимание апостол Павел: ...назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу (Еф. 5:19). Такая молитва наиболее угодна Богу.

Конечно, человеку не следует гордиться даже тогда, когда сердце очистится. Ведь никакая тварь не может быть чище бесплотных существ, то есть ангелов; и, однако, Денница из-за превозношения сделался диаволом, нечистым. "Его высокоумие вменено ему Богом в нечистоту" (Св. Филофей Синаит. Добр. Т.3. С.405). Итак, чистота сердца – вещь очень тонкая, и достигается она великим трудом, главным образом благодаря помощи и действию Божию. Нечистое даже и от гордых помыслов сердце является слепым.

Чистота сердца приносит много плодов. Мы обратим внимание лишь на некоторые из них.

Кто подвизается ради соблюдения чистоты сердечной, "тот наставником в ней будет иметь законоположителя ее Христа, Который таинственно будет изрекать ему волю Свою" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.198).

Чистое сердце испытывает так называемое сердечное безмолвие (Добр. Т.2. С.178), переживает мир Божий. И да владычествует в сердцах ваших мир Божий (Кол. 3:15). Чистое сердце побеждает робость. "Кто стяжал чистое сердце, тот победил страхование" (Св. Симеон Новый Богослов. Добр. Т.5. С.19). Чистое сердце не боится ничего, в том числе и смерти, ведь страх смерти – это последствие сердечной нечистоты. Оно освобождается "от бесовских помыслов, слов и дел" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.183), приобретает внутреннее молчание и безмолвие от всякого помысла (Добр. Т.2. С.160). "Чистое сердце, став вместилищем Духа Святого, чисто зрит в себе, как в зеркале, Самого Бога" (Авва Филимон. Добр. Т.3. С.372). Оно оставляет беспокойство, создаваемое телесными заботами, и открывается, и это означает упование на Бога. "Широта сердца есть упование на Бога, а теснота его – забота житейская" (Преп. Марк Подвижник. Добр. Т.1. С.548). У человека с чистым сердцем лицо бывает радостным, а язык – сладкозвучным в молитвах и приятнейшим в беседах. "Возделыватель же благих и бессмертных произрастений в сердце имеет лицо радующееся и улыбающееся, сладкозвучный в молитвах язык и для всех бывает приятным собеседником" (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.91). Чистое сердце, чуждое мечтаний, не согрешает: "...невозможно греху войти в сердце, если он не постучится прежде в дверь сердца мечтанием лукавого прилога" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.168).

Уже из тех результатов очищения сердца, на которые мы указали, явствует, что речь идет об исцелении. Болезнь, то есть страсти, изгоняется. Сердце выздоравливает. Однако отцы указывают, что прежде очищения, во время очищения и после него от нас требуется внимание и осторожность. Необходимо постоянное трезвение и хранение сердца. К сердцу необходимо относиться со вниманием, поскольку полученная им рана может иссушить все тело, подобно тому как все растение увядает, если повредить его сердцевину (Добр. Т.2. С.174). Авва Исайя призывает нас ежедневно испытывать сердце и извергать все лукавое: "Каждодневно испытывай себя, брат, и, усматривая в сердце своем, пред лицем Бога, что в нем есть страстного, отрывай то от сердца своего, чтоб страшное решение не постигло тебя. Внимай сердцу своему, брат, и бодренно наблюдай за врагами своими: ибо они коварны по злобе своей" (Добр. Т.1. С.461). Это внимание необходимо и тогда, когда человек еще очень грешен. "Ибо когда оставит человек грехи свои и обратится к Богу, тогда покаяние его возрождает его и делает его всего новым" (там же, с.462). "Божественное Писание, ветхое и новое, повсюду говорит о хранении сердца" (там же), и преподобный авва Исайя ссылается на такие места. "Всегда пребывающий в сердце своем далек от всех красных жизни сей вещей и, ходя духом, похотей плотских изведывать не может" (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.37). Помимо стараний соблюсти свой ум в чистоте, изгоняя помыслы и мечтания, чтобы и сердце сохранить чистым, от нас требуется воздержание языка и чрева. Ведь именно многословие и чревоугодие оскверняют своим зловонием ум, а вслед за ним и сердце, поскольку ум доставляет пищу сердцу. Некий брат спросил авву Тифоя: "Как мне соблюсти свое сердце?" И старец ответил: "Как нам соблюсти сердце, когда открыты язык и чрево?" (Γεροντικόν. Σ.122, γ')

Надеюсь, что из всего сказанного стало ясным, что для того, чтобы жить сознательной христианской жизнью и обрести спасение, нам следует найти сердечное место. Некий подвижник так отвечал на вопросы различных людей: "Спроси сердце свое. Что говорит тебе твое сердце?" И, как мы объяснили, сердце – это не просто чувство, но такое место, которое можно открыть с помощью благодатного подвига и в котором открывается Бог.

Нам надлежит обрести ощущение сердца. На это нацелено всякое подвижничество во Христе. Когда же сердце будет найдено, следует приложить всяческие усилия, чтобы оно исцелилось от своих духовных недугов. Все мы страдаем пороками сердца и нуждаемся в лечении. Обретение и исцеление сердца – это, по существу, обретение спасения.